Часть четвёртая.
глава XIII
Детская комната больше напоминала кабинет видного учёного, нежели место, где подросток лет двенадцати мог свободно играть со своими игрушками и носиться сломя голову. От пола до потолка вдоль всех стен стояли книжные шкафы, заставленные разноцветными фолиантами; посреди комнаты красовался огромный лабораторный стол, уставленный научным оборудованием – от мелких приборов до сложного электронного микроскопа; особое место возле небольшого окна занимал весьма широкий письменный стол, оборудованный самым новейшим компьютером и, наконец, в самой дальней от входа части комнаты совершенно одиноко и несуразно стояла детская кровать в комплекте с небольшим напольным гардеробом. В дверцу шкафа было вмонтировано широкое зеркало, перед которым хозяин комнаты заканчивал одеваться. Он как раз подтягивал галстук, когда у него за спиной появилась мать – элегантная взрослая женщина в вечернем платье с дорогой причёской.
- Костя, ты готов? – спросила она, придирчиво оглядывая строгий костюм своего сына.
- Да, мама, почти, - старательно ответил мальчик, из последних сил одерживая победу над своей удавкой.
- Нет, Костенька, так не пойдёт, давай я, - с подчёркнутым дружелюбием, но аристократичной прохладой произнесла она и стала самостоятельно сжимать мальчику галстук, присев перед ним на кровать.
- Мама, а ты уверена, что я должен идти на день рождения в таком виде? – подозрительно уточнил сын.
- Ах! – воскликнула мама. – Да что же это такое! Все дети придут нарядные, на праздник! А ты заявишься туда в своём ужасном белом халате, как какое-то чучело!
Женщина стала выглядеть не на шутку расстроенной. Она даже отвела в сторону печальный взгляд, ища собственным взглядом упомянутый ею халат.
- Нет, мама, - испуганно поспешил возразить подросток. – Я не…
- Все дети, как дети – нарядные, красивые… и тут приходим с тобой мы!
- Нет! – совершенно отчаялся мальчик. – Я не имел ввиду в халате, просто…
- Эх ты, - продолжала грустить о своём мать.
- А ещё я думал, что пойду один, - растерянно пробормотал мальчик.
- Как один! – вскипела мать. – Куда один? Да ты что?! Да ты хоть понимаешь о чём ты говоришь?! Тебя же пригласили в гости к Галлиевым! Это же такая честь для нас!
- Но ведь пригласили меня, - попытался запротестовать мальчик.
- Ты что, не знаешь, кто такие Галлиевы!? – возмущённо крикнула женщина. – Они же служат в военном ведомстве! Их лабораторию посещают военные! У них там какие-то контракты, исследования! И ты думаешь, что такие люди просто так выписывают приглашения?
Всё то время, пока продолжался рассказ о выдающихся успехах семьи Галлиевых, мальчик пытался понять, какое отношение это имеет ко дню рождению их дочери Софии и вообще при чём здесь он.
- Ты меня не слушаешь, да? – вдруг спокойно спросила мать. – Ну давай, иди на праздник в пижаме! Пусть на тебя все смотрят! Или нет, давай, иди один! Там же точно будут эти - толстолобые – офицеры и… эти, казачьи высынки. Пусть они тебе морду разобьют. А ещё курить заставят! Ты же знаешь что это за люди! Ах, Костенька!
На самом деле, Костя совершенно не знал кто такие офицеры и тем более эти казаки. По крайней мере, видеть их живьём ему никогда не доводилось. Вся его жизнь ограничивалась небольшим коттеджным посёлком закрытого типа, в котором жили исключительно семьи учёных, специализирующихся на естественных науках.
Разговоры о том, что когда Костя вырастет и станет взрослым, он сможет возглавить собственную лабораторию и сделать величайшие открытия в микромире, никогда не заканчивались. И даже сейчас, когда мать тащила его за руку по направлению к дому Галлиевых, она не переставала объяснять сыну, что если он не произведёт достаточного впечатления на Сонечку, то не сможет заручиться поддержкой семьи Галлиевых в будущем, а значит, с воплощением его мечты, или мечты его родителей о новой лаборатории, придётся немного повременить. Сам же Костя давно перехотел идти на праздник и теперь беспомощно тащился за матерью, стараясь начерпать туфлями побольше дорожной пыли.
***
Из-за закрытой двери постоянно раздавался какой-то промышленный шум. Работала конвейерная лента, громыхали тяжёлые механизмы, а иногда было слышно, как стравливается пар, через предохранительный клапан.
Три человека стояли возле двери, не решаясь войти. Вокруг никого не было. Однако, по всей видимости, ненадолго. Нужно было спешить. Очевидно те, кто оставил технику в работающем состоянии, должны будут довольно скоро вернуться. Особенно теперь, когда сигнал тревоги прекратился. Конечно, пройдёт ещё немного времени, после которого здешнее начальство хватится четверых бравых охранников, отправленных на отлов сбежавших дикарей, но до этого момента ни один мирный сотрудник из лифта не появится, а значит, время ещё есть.
- Карл Алексеевич, - обратился к своему профессору Фёдор. – Это и есть та дверь, про которую говорил Кольт?
- Со всей очевидностью могу сказать - да, - ответил тот.
- Но он сам так далеко не заходил, - предупредил Константин. – Мало ли что нас ждёт за этой дверью.
- И мы должны это выяснить, - объявил профессор, по-прежнему неуверенно топтавшийся возле двери.
- Как вы думаете, что там? – осторожно спросил Фёдор.
- Там может быть всё, что угодно, - ответил за него Константин.
- Во всяком случае, мы стоим на пороге очередного научного открытия, - подытожил Карл Алексеевич, наконец, протягивая руку к замку.
Едва ручка опустилась вниз, Фёдор поспешил прижаться к стене, а Константин покрепче перехватил штык-нож. Сам профессор легко опиравшийся на ствол лучемёта сразу приподнял его дулом вперёд, едва дверь распахнулась.
Впереди ничего особенного не было. Только коридор, отделанный белой плиткой на полу и стенах, со множеством дверных проёмов по обеим сторонам. Зато теперь шум заметно усилился. Вдобавок ко всем этим звукам прибавилась ещё и льющаяся поблизости вода. Кроме того, в нос ударили запахи готовящейся пищи. Тут был и мясной бульон, и деликатный привкус свежих нарезанных овощей, и приятный пряный аромат свежего хлеба, который не мог перебить даже тяжёлый смрад перекаленной сковороды, на которой, возможно, уже давно выгорело масло, а лук превратился в угли.
В желудке всех троих сразу заурчало и, не в силах себя контролировать, они плавно поплыли по коридору. Первая же дверь налево скрывала за собой просторнейшую кухню. Вдоль стены всё было уставлено электро- и газовыми плитами, на которых вовсю парили вёдра с различными сомнительными кушаньями. Потолок оплетали сложнейшие узоры грязно-жёлтых вентиляционных труб, в углу стояли огромные холодильные камеры, а вся середина комнаты была уставлена металлическими столами, заваленными хлебом и овощами.
Едва увидев знакомые очертания на столе, ребята набросились на еду, хватая её обеими руками.
- Вы бы хоть руки помыли, - предложил Карл Алексеевич, направляясь к раковине.
Она была огромной и вся до верха оказалась завалена грязной посудой. Напор воды с шумом хлестал из крана, но, по-видимому, что-то мешало ей свободно уходить в канализацию, поэтому она текла через край, растекаясь по полу. Неприязненно перебирая босыми ногами, профессор подошёл к раковине и вымыл руки. Вода была тёплой. Ему очень хотелось принять нормальный душ, но такой возможности у него не было. Вместо этого он наспех протер ладонями грязное пузо и попытался умыться. Зеркал нигде не было, но в отражении воды, затопившей раковину, было видно, что грязь лишь размазалась по лицу.
Оба студента, тем временем, отправив в рот по изрядному куску хлеба с огурцами, благополучно вспомнили, что уже много лет занимаются биологией, поэтому факт грязных рук и немытых овощей пришёлся им не по нраву. Они так же направились к раковине. Профессор же, довольный собой, обратил внимание на простенький фартук, висящий на вешалке. Какая-никакая, а всё-таки полоска ткани. Разложив его на столе, он принялся складывать в него целые буханки хлеба. Запах ржаной муки был настолько притягателен, что даже взрослый мужчина не смог удержаться от первобытного желания немедленно его попробовать. Хлеб оказался по-настоящему свежим и мягким, даже, возможно, ещё тёплым. Ничего вкуснее Карлу Алексеевичу есть ещё не приходилось. Фёдор тем временем принялся мыть помидоры с огурцами, а Константин решил в одиночку проверить остальные комнаты.
Взяв покрепче своё холодное оружие, он вышел обратно в коридор. Следующей по маршруту оказалась комната напротив. Её внутреннее убранство решительно отличалось от только что увиденного. Главное, что бросалось в глаза – это была конвейерная лента, которая приходила сюда из смежного помещения и уходила в другое. Время от времени, на ней оказывались металлические банки литрового размера, в которые обычно закатывают консервы, однако никаких наклеек или этикеток на ней не было. Банки выезжали по одной каждый пятнадцать секунд и собирались небольшими партиями в конце ленты, затем они отправлялись дальше, в маленькое окошко, завешанное пластиковыми ленточками. Что там с ними происходило дальше, определить было невозможно.
Немного понаблюдав за процессом, Константин попытался взять одну из банок в руки, но сразу отдёрнул их, судорожно обдувая холодным воздухом изо рта. Что бы ни паковалось в эти банки, оно было ужасно горячим, да и сами они, по всей видимости, только что были закатаны. Недолго думая, парень взмахнул своим ножом, сбивая банку на пол. Она грохнулась с глухим звоном, а внутри что-то булькнуло.
Константин оценил свои силы и, перебрав пальцами, резко обрушил удар ножа по разогретой жестянке. Удар пришёлся в бок консервы, поэтому она весело отскочила в угол, оставляя за собой мокрый жирный след, теряющий тепло. Запах свежей тушёнки наполнил комнату. Однако теперь Константин уже был не настолько голоден, чтобы сразу попытаться съесть содержимое. Он решил поискать склад готовой продукции, но сначала рассказать о своей находке остальным.
А на кухне тем временем приготовления шли уже полным ходом. Узелок, набитый хлебом и овощами был уже аккуратно завязан и лежал, готовый к выносу. Звать сюда остальных студентов, и тем более тащить на руках раненого Николая не было никакого смысла. Найденной еды вполне должно хватить на первое время, чтобы набраться сил и поискать более безопасное место. Желательно подальше от этих ужасных враждебных коридоров и их загадочных обитателей.
Когда Константин вернулся на кухню, профессор и Фёдор изучали содержимое холодильника. Церемонничать во враждебной обстановке они оба не собирались, поэтому нагло отшвыривали в стороны всё то, что им не нравилось или казалось сомнительным. Едва увидев своих, Константин обратился к ним с предложением поискать мясной цех.
- Хорошая новость, - заявил разведчик.
- Да? И что же? – на секунду оторвался от грабежа Карл Алексеевич.
- Ну, я, вроде как мясо нашёл, - довольно сообщил Константин. – Вроде ничего. Тушёное.
- Да что ты говоришь? – с поддельным удивлением вдруг спросил профессор.
- Ну да, там конвейер и, наверное, склад. Надо просто по коридору пройти и всё, - удивлённо объяснил Константин, обращая внимание на странную реакцию своего сокурсника.
Фёдор, до сего момента с интересом наблюдавший за рассказом, внезапно посерьёзнел и снова погрузился с головой в холодильник, давая ясно понять, что не хочет ни во что ввязываться. Как ни странно, профессор последовал его примеру и они молча вдвоём стали рыться на полках.
- Да что с вами? – удивился парень, будто действительно заслужил какого-то укора.
В ответ на это профессор молча вынул из холодильника какую-то большую кастрюлю, накрытую крышкой, и поставил её на стол. Константин секунду поколебался и вопросительно глянул на своего преподавателя.
- Посмотри, - властно потребовал профессор, делая шаг в сторону.
Фёдор украдкой выглянул из-за створки холодильника и снова виновато спрятал голову.
- Что? – удивился Константин, недоверчиво подходя поближе.
- Загляни в кастрюлю, - всё так же требовательно попросил профессор, отходя к своему холодильнику.
- Да что же это? – наконец не выдержал Константин, уверенной походкой шагнув к столу.
Одним резким движением он рванул крышку в сторону и, едва успев докричать слово «Мама!», он рухнул на пол, задыхаясь от рвотных рефлексов. Крышка с металлическим звоном рухнула где-то поблизости, но сам студент не обращал на неё внимания. Он всё чистил и чистил желудок, заливаясь слезами и слюной.
- Мясо он нашёл, - насмешливо передразнил его Карл Алексеевич, закрывая створку холодильника. – Вставай! Уходить надо.
- Сейчас, - попросил студент, всё ещё ползая на четвереньках. – Закройте это, пожалуйста! – умолял Константин.
На помощь товарищу пришёл Федор. Стараясь не смотреть в кастрюлю, он аккуратно накрыл её упавшей крышкой.
- Кто мог сотворить такое с человеком? – вдруг спросил Константин, стараясь подняться на ноги.
- Пойди умойся. Ты плохо выглядишь, - предложил профессор.
- О Господи! – продолжал стонать Константин, протирая лицо льющейся из раковины водой.
- Постарайтесь взять побольше, - попросил Карл Алексеевич. – И старайтесь не шуметь.
С этими словами профессор, захватив одной рукой пару батонов, а другой - свой узелок с овощами, двинулся к выходу. За ним поспешил Фёдор, неся в руках какую-то пластиковую посуду, закрытую крышкой. Константин направился следом за ними, захватив наобум пару буханок хлеба.
Когда путники, обвешенные едой и оружием, подходили к складской двери, профессор вдруг заметил, что Константин исчез. Он вопросительно глянул на Фёдора, но тот лишь покачал головой.
- Он шёл сзади тебя? – спросил Карл Алексеевич.
- Ну да, - подтвердил Фёдор.
- Вот, возьми всё это, - попросил профессор, передавая ему свою ношу. – Мне надо поискать его.
- А мне что делать?
- На складе безопасно, можешь пойти к остальным или подожди меня.
- Я лучше пойду.
- Хорошо, я скоро, - спокойно объявил профессор, напрягая тренированный слух. – Кажется, я знаю где он.
Фёдор одобрительно кивнул, двигаясь дальше. Осторожно приоткрыв ему дверь, Карл Алексеевич убедился, что на складе тихо и выпустил парня наружу. Сам же он, перехватив поудобнее лучемёт, пошёл по коридору в обратную сторону.
***
Вокруг было полно резвящейся детворы. Костя сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Он вообще-то был не против большого скопления народа. На самом деле, привитая родителями ещё с ранних лет страсть к обретению популярности, была залогом того, что он любил быть в центре внимания. Однако сейчас повышенный интерес к своей персоне мальчика совсем не радовал. Его довольно быстро окружили знакомые ребята, удивлённо-насмешливо показывавшими на него пальцами. Многие старались дотронуться до его изысканного костюма, и почти каждый норовил дёрнуть его за галстук или схватить за пуговицу. Костя безуспешно старался уклоняться от настойчивых выпадов своих прежних друзей, многие из которых были жителями местного посёлка учёных. Ему уже с первых минут этот праздник не нравился. Едва они с мамой вошли на территорию роскошного сада семьи Галлиевых, как она отпустила сына поиграть со сверстниками, а сама отправилась разыскивать кого-нибудь из взрослых, чтобы поболтать на научные темы или же иной раз просто залезть им в глаза.
- Ха-ха-ха! Смотрите, а Костя с мамой пришёл! - выкрикнул один из мальчиков.
- Да он же у нас маленький, - заботливо проговорила одна из девочек.
- Ух ты! А костюмчик какой! Прямо как у моего папы! – оценил тот же мальчик, стараясь оторвать Косте пуговицу.
- Ему мама сказала, что он самый большой, не лезь к нему! – потребовал другой мальчик, помладше всех остальных, сам одетый в трико и футболку.
На самом деле, как того и опасался Костя, он оказался единственным мальчиком на празднике, облачённым в деловой костюм. Все остальные дети были обряжены кто во что – от пляжной моды, до глухих комбинезонов, но ни у кого не было галстука. Это обстоятельство больше всего и удручало маленького мальчика, ведь самое страшное в жизни любого ребёнка – это оказаться белой вороной. А быть обиженной вороной в галстуке среди обезумевших от восторга сверстников – ещё хуже. Вся их неосознанная, неконтролируемая жестокость выливается на того, кто хоть чем-то от них отличается. За это время почти каждому из ребят, несмотря на старые приятельские отношения, удалось подергать Костю за галстук. В ответ на это он, задыхаясь от обиды, лишь неумело ругался, стараясь вырвать своё украшение из рук обидчиков и спрятать его под полой своего пиджака, но дети снова и снова находили способ отвлечь его и заново выхватить галстук, весело смеясь.
Тем временем его мама разыскала хозяйку дома и уселась пить с нею чай на открытой веранде, откуда немного был виден двор, заполненный праздной детворой.
- Ваш Костя очень славный мальчик, - не очень охотно сообщила супруга Галлиева, чтобы как-то поддержать разговор.
- Да! – воскликнула Костина мама. – И он такой обаятельный! Видите, каким авторитетом он пользуется у своих друзей. А как ему идёт этот костюмчик!
- Да, в самом деле, очень мило, - подтвердила хозяйка, отпивая глоток из чашки.
- Ой! А вы видите, как ему нравится в вашем доме? – восхищённо заметила Костина мама.
- Мы всегда рады вам в нашем доме, - дежурно сказала мать именинницы, потянувшись к столу, чтобы поставить чашку. Заодно она осмотрела остальных гостей в поисках более интересного собеседника.
- Ух! Что-то я всё о своём сыне, да о своём сыне! – вдруг спохватилась гостья. – А где же ваша именинница? Сонечка? Мы же приготовили подарок на её семнадцатилетие.
- Сонэчка? А она где-то здесь, на празднике, наверное принимает подарки от остальных гостей.
С этими словами хозяйка встала с кресла и, улыбнувшись, добавила:
- Извините, дорогая, но мне нужно поприветствовать товарища Велизарова. Впрочем, вы, наверное, с ним не знакомы. Он же из военного ведомства.
- Честно говоря нет, - растерянно призналась гостья. Она быстро отыскала в толпе необычно стройную аккуратную фигуру в двубортном кителе василькового цвета с высоким воротником-стоечкой – признак важного чина в каком-нибудь министерстве. «Я должна во что бы то ни стало познакомить этого человека со своим сыном», - подумала Костина мама. – «Вот кто сможет по-настоящему изменить судьбу моего ребёнка».
В тот же момент, когда его мать погрузилась в свои далеко идущие планы, Костя продолжал терпеть бедствие. Он уже был готов расплакаться от отчаяния, когда вдруг его мучители в один момент потеряли к нему интерес. С веранды послышался чей-то призыв за угощениями, и все дети побежали к дому. Сам же Костя, чтобы немного оправиться от обиды побрёл прочь, глядя себе под ноги. Больше всего он ненавидел свою проклятую удавку, которая причинила ему сегодня столько страданий. Внезапно набравшись храбрости, он с горечью начал её развязывать. Слёзы от жалости к самому себе уже почти были готовы скатиться с его жиденьких ресниц, когда он вдруг услышал позади себя приятный девичий голос, который позвал его по имени.
- Костя? Это ты? Что ты здесь делаешь?
Мальчик осторожно обернулся, чтобы сразу не показать своё раскрасневшееся лицо новому человеку. Позади него стояла Соня – виновница торжества, однако кого-кого, а её в своих бедах Костя совсем не обвинял.
- Почему ты остался один? – продолжала она спрашивать на безукоризненном русском. – Тебя кто-то обидел?
В ответ на это Костя только мычал что-то невнятное, стоя к ней в пол-оборота, при этом стараясь как можно скорее собраться с силами. Вдруг она заметил его слезы и начнёт жалеть, а потом увидит кто-нибудь из взрослых и скажет его маме! Не зная что теперь делать, он растерянно теребил в руках узел своего галстука.
- Ах вот оно что! – вдруг сообразила Соня. – У тебя развязался галстук, и ты из-за этого расстроился?
Очень мило и задорно улыбаясь, она нежно, по-матерински… нет, даже ещё нежнее опустилась перед ним на колени и стала помогать ему подтягивать узелок.
- Надо же, какой у тебя красивый костюм, - восхищённо заметила Соня. – Он тебе так идёт! А какой аккуратненький у тебя галстук! Ты прямо джентльмен.
Потеряв дар речи и всякую способность выразить свои чувства, Костя просто стоял как вкопанный, не смея пошевелиться. Он был просто очарован молодой девушкой: её глубокими чёрными глазами, её теплыми заботливыми руками, нежно скользившими по его шее, наконец, её ароматным дыханием, будто альпийский луговой воздух, о котором он читал в одной из ботанических книжек. Соня была прекрасна и Костя наслаждался каждым мгновением близости её тела. Ничего прекраснее в своей жизни он не испытывал. В довершение всего, она осторожно провела рукой по его голове, чтобы поправить растрепавшиеся волосы.
- Ну, вот и всё! – ласково сообщила Соня. – Твой галстук в порядке. Можешь бежать к остальным ребятам.
Прекрасное видение кончилось так же неожиданно, как и началось. Соня сделала своё дело и почти собралась уходить, а Костя за всё это время не вымолвил ни слова. Ему отчаянно хотелось бы, чтобы это мгновение не кончалось, но он ничего не мог с этим поделать.
В последний момент, чувствуя, что он её теряет, Костя попытался сказать что-то смело-романтичное, о чём видел в кино, но вместо этого у него получилось какое-то невнятное бормотание. Соня напряглась, чтобы попытаться понять, о чём он говорит, и пристально посмотрела в его глаза, чем окончательно деморализовала юного романтика.
- Что? Ты что-то стараешься мне сказать? – заботливо попыталась выяснить девушка.
Константин понял, что это его последний шанс, и он окончательно упущен. Ему не хватит смелости не только признаться ей в своих чувствах, но и даже просто поздравить её с днём рождения. Даже просто открыть рот у него не получится.
- Ах вот ты где? – вдруг раздался чей-то уверенный мужской голос.
- Да, я тут кое-кому помогала, - как-то невзначай ответила Соня, устремляя на пришедшего обворожительный взгляд. – Вот, познакомься, Руслан, это Костя, он живёт в нашем посёлке.
- Да-а? – протяжно спросил парень, бегло оглядывая мальчика. – А ты у нас прямо будущий министр, да? Хе-хе.
Руслан подмигнул Соне, заставив её немного улыбнуться.
Косте это снова показалось неприятным, но такому человеку он мог бы простить и большую обиду. Руслану оказалось на вид не меньше девятнадцати лет, он был высоким, статным; чёрные волосы аккуратно уложены назад, а сам он был одет в бесподобную строгую одежду, идеально подогнанную по его фигуре – темно-голубые брюки и китель, с блестящими серебряными пуговицами и роскошными погонами с красной окантовкой, а сам он был обут в начищенные до блеска высокие остроносые сапоги. Рукава его были обшиты какими-то разноцветными шевронами, а по обеим внешним сторонам брюк тянулись широкие кумачово-красные полоски – лампасы.
Вместе они – Руслан и Соня – смотрелись как храбрый принц и прекрасная принцесса. Сам Костя, конечно, давно вырос, чтобы зачитываться подобными сказками, но он был по-настоящему удивлён вот такой неожиданной встрече с молодым казаком, который вовсе не стал никого сразу бить и, что удивительнее всего, даже не собирался заставлять Костю учиться курить.
К неудовольствию мальчика, Руслан ловко обвил Соню левой рукой за талию и незаметно притянул к себе. Вопреки всему, она даже не попыталась вырваться или позвать на помощь. Костя был удивлён и разочарован.
- Ну, - нарушил небольшую паузу Руслан. – Был рад познакомиться.
С этими словами казак с такой силой сжал в ладони детские костяшки, что они чуть не хрустнули. После этого Соня тоже попрощалась с Костей и вместе со своим приятелем они направились в противоположную от дома сторону – куда-то к хозяйственным постройкам.
- Представляешь, я слышал, какой-то что какой -то мальчик пришёл на твой праздник со своей мамой, - пошутил Руслан, когда они были уже достаточно далеко.
В ответ на это, Соня озорно хихикнула. Затем они оба скрылись.
Сжав кулаки, Костя издал короткий глухой стон. Он был восхищён, влюблён, унижен и оскорблён – самая немыслимая комбинация чувств в течение каких-то десяти минут. Ему уже было пора возвращаться к остальным, чтобы мать, хватившись, не начала поиски. Тем не менее, другой вопрос его сейчас интересовал гораздо больше – куда и зачем направились эти двое.
Побыв ещё немного в одиночестве, и хорошенько подумав, мальчик направился к дому и уверенной походкой зашагал по дорожке. Вдруг, он остановился, взглянул на дом и, не долго думая, побежал в другую сторону. Это была жизненно-важная цель – узнать, куда пошли те двое.
Стараясь не шуметь высокой травой и опавшими листьями, Костя прокрался к амбару. Оттуда раздавались голоса и девичий смех. Сомнений в том, что здесь происходит быть не должно. В свои двенадцать Костя конечно же знал, что отношения между парнем и девушкой, естественно не заканчиваются простыми объятьями – наверняка, высшим проявлением любви у них считаются поцелуи. Однако это следовало проверить. Неужели их отношения могли зайти так непомерно далеко?
Рискуя быть обнаруженным, мальчик пристроился возле стены амбара и осторожно заглянул в щель между досками. То, что он увидел внутри, впечатлило его на всю оставшуюся жизнь. Соня полулежа откинулась спиной на сено. Верх её платья был как-то слишком широко расстёгнут, из-за чего виднелась небольшая припухлось её груди. Это зрелище сразу же возмутило, но в тоже время и заинтересовало подростка. Он стал продолжать подсматривать.
Нависая над её лицом, Руслан соединялся с Соней в длительном поцелуе, в то время как его свободная рука, на которую он в данный момент не опирался, слишком вольготно путешествовала по её телу.
Ничего подобного Косте видеть ещё не приходилось. Это было ужасно, оскорбительно и совершенно недопустимо. Неужели кто-то смеет так обращаться с девушкой!? «Так вот они какие – эти казаки!» - обиженно подумал он и понял, что сам никогда не сможет стать таким же как они.
***
Кто-то осторожно подошёл сзади и деликатно закрыл Константину глаза своими ладонями.
- Пойдём, отсюда, - шепнул Карл Алексеевич, увлекая за собой студента.
- Как они могут делать это с людьми? – плакал Константин, совершенно обескураженный увиденным.
- Тебе не стоит смотреть на это.
- Но это же просто невозможно, - всхлипывая от отчаяния, заявил студент, поддаваясь стремлению профессора вывести его из этого ужасного места.
Они оба медленно, еле ступая, направились к выходу, стараясь не оглядываться назад. Карл Алексеевич обнимал Константина за плечи, ладонью другой руки прикрывая ему лицо. Лучемёт профессора был брошен на входе. В этой комнате отстреливаться было не от кого. Даже сам Константин, смело ворвавшийся сюда пару минут назад с холодным оружием в руках, был не в силах противостоять тому ужасу, с которым он здесь столкнулся. Теперь его длинный нож беспомощно болтался в правой руке, повисшей как плеть. На его лице было выражение полной апатии и разочарования.
На самом деле, именно это и ожидал здесь увидеть студент, но, однако, поверить в это было сложнее всего. После всех чудес и кошмаров, с которыми он столкнулся после ЧП в лаборатории, видеть эту комнату было просто невыносимо! Едва нашёлся бы хоть один человек, способный без всяких чувств смотреть на всё это. А ведь кто-то всё это делал! И, похоже, для них это было вполне обыденным занятием. Кто-то работал здесь, возможно, даже не совсем для своего удовольствия, сколько из-за каких-нибудь денег. Возможно, напротив, им здесь могло и не нравиться, но, эти люди - эти существа – если быть точным, всё равно продолжали здесь работать и творить такое с обычными людьми. «Кто же из них люди?» - запутался в своих размышлениях Константин.
Оказавшись возле входа в комнату, профессор легонько подтолкнул в спину своего студента и, освободив свои руки, снова взял оружие. Немного постояв у двери, он хотел просто закрыть её и уйти вслед за парнем, но, какая-то сила снова заставила его обернуться. Это было то непонятное стремление, с каким дети смотрят на калеку. Ведь нельзя же признать, что он им нравится, но и отрицать это тоже невозможно. Удивление, интерес, жалость – какие ещё чувства могут быть в этом замешаны?
Карл Алексеевич ещё раз посмотрел на горы трупов полощущихся в ванной, сваленных на разделочном столе или расчленённых, будто сортовое мясо; он видел страшные инструменты, которыми ломались кости и отделялось от них мясо; бурлящие чаны, в которые мясники иногда бросали самые малоценные фрагменты тел – ливер, хрящи или мозг, из которых потом делалась тушёнка. Ничего необычного в этом не было. Таким или схожим образом наверняка могла выглядеть любая крупная мясобойня. Удивляло лишь, с каким цинизмом и простотой кто-то разделывал здесь дикарей, словно это были туши коров и свиней в привычном для людей мире.